Особенно же все возмущались Штакельбергом. Рассказывали о его знаменитой корове и спарже, о том, как в бою под Вафангоу массу раненых пришлось бросить на поле сражения, потому что Штакельберг загородил своим поездом дорогу санитарным поездам; две роты солдат заняты были в бою тем, что непрерывно поливали брезент, натянутый над генеральским поездом, — в поезде находилась
супруга барона Штакельберга, и ей было жарко.
Неточные совпадения
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его
супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал,
барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Княгиня на последние слова его ничего не сказала;
барон тоже. Он, кажется, начинал немножко догадываться, что между
супругами что-то неладное происходит.
Барон усмехнулся: подобная картина верного
супруга и ему показалась странна и смешна.
— На днях приехал сюда один знатный немецкий
барон с баронессой,
супругой, из Берлина. Я вчера, на гулянье, заговорил с ним по-немецки, не придерживаясь берлинского произношения.
Избранный в шаферы Петруша Масляников давно уже был в зале и наивно рассказывал
барону Клукштук,
супругу почетной дамы, что он не бывал еще ни на одной свадьбе и даже венчание видел только один раз, когда женился его лакей.
— Это молва всеобщая: многие молодые девушки вам завидуют… впрочем вы так благоразумны, что не могли не сделать такого достойного выбора… весь свет восхищается любезностию, умом и талантами вашего
супруга… (
барон сделал утвердительный знак головой), — княгиня чуть-чуть не улыбнулась, потом вдруг досада изобразилась на ее лице.
К этому, как ревностный католик,
барон фон-Горнштейн прибавил, что
супругой католического германского государя необходимо должна быть католичка, и потому Алина должна оставить свою греческую схизму.
Барон до крови закусил себе губы и злобно посмотрел на свою
супругу, стоявшую с опущенной головой и со свертком процентных бумаг в руке.
Барон, успокоив свою совесть исполнением клятвы, сделав в этом критическом положении все, что нужно было сделать благоразумному
супругу, и сдав Антона, казалось, сбросил с себя тяжелый камень.
Духовник шел с дарами на лестницу; вслед за ним входил Антонио Фиоравенти; навстречу шел хозяин дома, бледный, дрожащий, с растрепанной головой, с запекшимися губами. Был полдень; солнце ярко освещало лестницу, все предметы резко означались. Первым делом
барона, гордого, спесивого, родственника королевского, было броситься к ногам итальянца и молить его о спасении
супруги. Золото, поместья, почести, все сулил он ему, лишь бы спасти ту, которая была для него дороже самой жизни.
Для
барона же чувство быть отцом превышало все блага, какими он только наслаждался на земле, выключая счастье любить свою милую, прекрасную
супругу и быть ею любиму.